Когда жизнь перестала быть ценной
сть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема — проблема самоубийства. Решить, стоит ли или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, — значит ответить на фундаментальный вопрос философии. А. Камю
Между рождением и смертью — жизнь, разбитая на вехи; каждый новый этап жизни знаменуется «горячей точкой биографии»
А.Г. Амбрумова, 1981 г.
Смысл смерти есть ответственность за жизнь.
Д.А. Леонтьев, 2004 г.
Является ли жизнь ценностью? На первый взгляд ответ кажется очевидным. Конечно, жизнь — одно из наиболее важных и значимых благ человечества. Однако до настоящего времени проблема самоубийства остается актуальной, что подтверждается пугающей статистикой. Казалось бы, для ощущения счастья и радости у современного человека всего достаточно, но при всей видимости благополучия жить молодым людям почему-то не хочется.
Приступая к изучению данной проблемы, я и предположить не могла ее масштабы. «Наберется ли нужное количество испытуемых?» — думала я. Вопрос сложный, неоднозначный, в нашем обществе не популярный и не обсуждаемый. Каким же было мое удивление, когда я узнала, что молодых людей, не желающих жить, даже в благополучных на первый взгляд условиях — огромное множество.
Первые попытки заговорить с молодыми людьми о суициде были мучительными и претерпевали сильнейшее внутреннее сопротивление. Но потом они, откликнувшись, вступали в длительный диалог на табуированную, очень интимную и подчас глубоко спрятанную от посторонних глаз тему. Самоубийство. Наверное, сегодня никого не шокирует, не удивляет это слово. Оно звучит в СМИ, по телевидению, а в интернете легко можно найти любую информацию по данному вопросу и даже руководство, как осуществить задуманное безболезненно и быстро. Что за всем этим стоит?
Встречи с учащимися, которые по различным причинам и под разными предлогами признавались в суицидальных тенденциях (под тенденциями имеется в виду мысли, рассуждения, поиски информации, желания явные и скрытые), заставили задуматься, а затем и ужаснуться количеству детей, мечтающих свести счеты с собственной жизнью.
Надежда без надежды
Ее привели ко мне в кабинет как неуспевающую, нестандартную и раздражающую всех прогульщицу. Худощавая девушка с мальчишескими повадками и с некоторой долей вызова, развалившись на стуле, приготовилась, по привычке, обороняться от старших, умудренных опытом соперников. На мой вопрос «Зачем пожаловала?» она ответила удивлением и раздражением одновременно. Я ведь, с ее точки зрения, уж точно обо всем знаю больше, лучше и, главное, правильнее. Тут пришло время удивляться мне. Девушка, почти ребенок, без вины виноватая, не понятно в чем обвиняемая, но с готовностью принимающая все, что на нее вешают, еще пытающаяся сопротивляться, но совсем без энтузиазма, она вызывала странные, противоречивые чувства: от сожаления и жалости до недоумения и симпатии. На самом деле, причина, по которой это юное создание заставили посетить кабинет психолога, оставалась не совсем ясной. Чего ждали от нас обоих? Каких перемен? Скорее всего, перемен во внешнем облике, меньшего количества прогулов и, самое главное, поведения, которое было положено уставом. Никак не вписывалась она в общие стандарты учебного заведения.
Ну, прогуливает, однако не больше остальных, а в некоторых случаях и меньше. Ну, в плане учебы звезды с неба не хватает, но ведь есть экземпляры и «круче». На мальчика хочет быть похожей? Раздражает окружающих внешним видом? Не вписывается в положенные нормы? Похоже, запрос один — изменить, перестроить, перекроить. Однако и до меня здесь кто-то уже очень сильно постарался. Совсем юная, много раз «переделанная», она напоминала колючего ежика, смирившегося со своей участью. Неглупая, интересная, с задатками художника, Надежда казалась привлекательной девушкой, только уж очень вычурно «косила» под парня. «В чем диссонанс?» — задавала я себе вопрос и не могла ответить. Есть какое-то несоответствие, но в чем оно проявляется? Ответ пришел не сразу, а в результате длительных бесед, в которых, как потом выяснилась, Надежда очень нуждалась, и не могла, боялась об этом сказать. Позже она призналась, что рада тому бесцеремонному вмешательству, которое позволило поговорить о наболевшем. А наболело много.
Итак, девушка шестнадцати лет, очень симпатичная и женственная, но при этом всем своим видом демонстрирующая манеру поведения парня. На мое замечание о том, что ей совсем не к лицу бравада, циничные насмешки и развязность, она решила ответить козырной картой, объявив о своей нетрадиционной сексуальной ориентации. И опять вызов, ожидание презрения с моей стороны. Честно признаюсь, справится с чувствами, которые обуревали меня в тот момент, было нелегко, но я старалась. Отметила, что хоть Надя и тщится скрывать свои природные особенности, она все равно остается нежной и женственной. Девушке, конечно, такая постановка вопроса не понравилась: она не согласна, она ведь о себе так много знает, так много уже открыла, а я говорю нечто другое. Она разочарована. Как же так — ведь ее «любимая женщина» открыла ей глаза на саму себя, открыла ее собственную сущность, а я вдруг утверждаю, что она выглядит неестественно (к сожалению, это не первый случай в моей практике, когда посредством интернет-знакомств некто очень «добрый» и совершенно «бескорыстный» открывает «собственную сущность» маленьким, неопытным девочкам и мальчикам, а затем также «бескорыстно» и «по-доброму» пользуется услугами этих неокрепших созданий). И вот теперь я должна, обязана принять ее жизненные установки! И это так важно, важно до слез, до крика. Что-то не так. Разговор не клеится. Решили общаться через рисунок. И вдруг Надежда рисует себя повешенной на дереве.
– Ты не хочешь жить? — спросила я.
– Не знаю, куда деваться от этих мыслей! Они буквально преследуют меня.
За этим последовала история маленькой жизни, еще совсем хрупкой, но много раз перекроенной и переиначенной.
Брат умер неожиданно, и мама не смогла смириться с этой потерей. Что бы ни делала Надя, до брата она не дотягивала. С тех пор ей во что бы то ни стало нужно было доказать маме, что она достойна любви, внимания и заботы. Отец где-то есть, но у него своя жизнь свободного художника. Он иногда появляется в жизни Нади, но ненадолго, весь в делах. Но она не в претензии, она все понимает. И маму она тоже понимает — понимает и жалеет. Мама все чаще пьет с подругами, особенно с одной, которую Надя, честно говоря, очень недолюбливает. Она уже перестала замечать, приходит девочка домой или ночует «у подруги», той, которая «любимая». И Наде даже уже нравится такая постановка вопроса. Никто не контролирует, она теперь свободная, самостоятельная; вот только мысли о смерти притягивают все больше и больше. Внутри нее нет согласия с собой. Зачем жить, ведь здесь, на земле, совершенно ничего хорошего нет. Все дни похожи друг на друга как близнецы. Ничего интересного не происходит. Всем пресытилась, ничто не интересно. Чем заняться — не знает, учиться не хочет. Внутри пустота, а заполнить ее нечем. О высших ценностях, о душе, о Боге говорит цинично. Не отрицает, так как ни в чем не уверена, но и не принимает, резона нет. Так и живет с пустотой в душе и давящими мыслями о самоубийстве. Ну не ценна для нее собственная жизнь, не интересна. А главное, она не ценна для родителей, которым так хотелось доказать, что она достойна любви, внимания и заботы. Мама занята горем, отец — поиском своего места под солнцем, а Надя сама по себе, она потерялась, заблудилась в жизненных просторах и утратила надежду обрести себя. И главное — это мысль, проскальзывающая во всех высказываниях девушки: «Они не любят меня, не любят так, как мне бы этого хотелось!».
Без вины виноватая
Эльмара — единственный ребенок в семье. Ребенок нелюбимый, раздражающий родителей, особенно мать. Мама болеет, у нее несколько хронических и много сопутствующих заболеваний. Она всегда «не в духе», раздражена и недовольна. Конечно, все понятно, она больна, тут ничего не поделаешь, и Эльмара принимает этот факт. Однако переносить бесконечные мамины нападки невыносимо. Какими только оскорбительными и унизительными словами, с молчаливого согласия отца, не называла ее родительница: от «уродки» и «тупицы» до «недоразумения» и «ошибки природы». И вообще ее не надо было на свет производить, от нее только одни неприятности и переживания. А девочка все понимала, все терпела и молчала. Но в душе росло не только возмущение, но и лютая ненависть к матери. До самой ее смерти девочка, смирившись со своей участью, стиснув зубы, несла ношу непонимания, непринятия самого близкого, по сути, человека. Отец никогда не защищал, не вмешивался и предпочитал молчать. Ощущение ненужности росло в геометрической прогрессии. «Я не имею права жить! Такие «уроды», как я, не должны родиться на свет!» — бесконечно повторяла девушка. Родители не уважали и не любили ее, началось тотальное погружение в свой внутренний мир, а вокруг — ощущение пустыни, пустоты и одиночества. Проблемы окружающих не интересуют: ей тоже в свое время было тяжело, и никого не было рядом, никто не проявлял жалости и интереса. А сейчас этого уже и не надо, и не хочется. И жить не хочется тоже. Тяжелые затяжные депрессии, никакого интереса к окружающему, в котором ничего хорошего никогда не было, да и не будет наверняка. У таких «уродов» как она хорошего просто быть не может по определению. «И никаких разговоров о Боге! Где он был, когда я маленькая плакала от обиды и душевной боли?» — отвечала девочка на вопрос о вере, надежде и любви, вопрос, с ее точки зрения, совершенно неуместный и глупый. Удивительно, но ничего положительного из прошлого и настоящего Эльмара так и не вспомнила — или просто не захотела вспомнить. Зацикленность на себе, на негативных переживаниях, на обиде и претензиях к родителям. На том и стоит и таким образом строит жизнь — с неуклонным желанием ничего не менять. Правда, теперь обида распространилась на все стороны жизни, на всех и вся в ближайшем — и не очень — окружении. Оказалось, что обидой тоже можно упиваться, погружаться и все время ходить по острию ножа, чтобы чувствовать хоть что-нибудь — все лучше, чем вообще ничего не чувствовать. Смерть, как игра — то приближается, то удаляется. Можно самой распоряжаться и принимать решения, хотя бы в вопросах жизни и смерти. Очень важно самой влиять на свои поступки и решения, когда никто тобой не управляет, не помыкает и, главное, не упрекает за то, что ты такой есть. «Моя жизнь — что хочу, то и делаю, никто мне не указ! Причем тут Бог?» — сказала и надолго замолчала, о чем-то задумавшись. Мамы ведь уже несколько лет нет, а желание что-то доказать ей осталось, и главное, осталось убеждение в том, что она — «уродка», которая не должна была родиться на свет. Нелюбовь порождает нелюбовь, и отчаяние, и неверие, и нет другой борьбы, кроме борьбы с самим собой, с собственными помыслами, убеждениями и установками, борьба за любовь внутри себя самого и встреча с совестью, с голосом Бога, который звучит тихо, но все-таки звучит в глубине самых сокрытых уголков души.
Маленькое отчаяние среди большого города
Переполох в учебном заведении: сегодня утром одна ученица пыталась покончить жизнь самоубийством. Пришла на занятия, покрутилась и исчезла, а затем кто-то из соседнего дома заметил, как, спрятавшись в подворотне дома, она пыталась вскрыть себе вены. И не просто пыталась, а вскрыла, но очень испугалась и выскочила на детскую площадку. Вскоре приехала скорая помощь, и на глазах осуждающей и недоумевающей толпы, собравшейся вокруг школы, девочку отвезли в больницу. На следующий день она уже была на уроках. Как же так, почему? Очень просто: мама не хочет огласки, все надо решить по-тихому, не привлекая особого внимания общественности и врачей. Ведь это может повредить девочке в будущем! Мама нисколько не сомневается, что будущее обязательно наступит, а то, что случилось — простое недоразумение. Вчера мама попыталась выяснить у дочери причину происшедшего и решила, что причина эта пустяковая, глупая и не стоит внимания.
Но для меня назвать пустяковыми события, разворачивавшиеся в этой семье, оказалось очень трудно.
Развод родителей труден не только для них, но и для детей.
Особенно если дети — оружие на поле битвы родителей. В войне ведь все средства хороши. Обвинения сыплются и на детей, и на родителей — без разбора. Отец обвиняет мать и детей, мать обвиняет отца — и детей тоже. Как ни крути, дети во всем виноваты. Но как по-разному они переносят эту ситуацию! Одна из сестер спокойна и не «заморачивается», она младше, с нее взятки гладки. Есть еще младший братишка, которого родители буквально разрывают на части. А вот старшая, Дарья, могла бы быть более ответственной: это она, более взрослая, недосмотрела, не заметила, что маленький мальчик исчез, как сквозь землю провалился. Потом он, правда, нашелся, но обвинения посыпались со всех сторон: «Если бы не ты, ничего бы этого не было! Как ты могла просмотреть! Из-за тебя отец брата забрал!» Дома скандал, крики, слезы. Бессонная ночь. У девочки рождается идея: «Если меня не будет, то проблемы исчезнут сами собой, да и брата оставят в покое».
Всю ночь Дарья вынашивала эту мысль. Утром сказала сестре, что жить не хочет, по дороге в школу купила лезвия, еще раз все обдумала и решилась…
А семья прошла, не заметив — и даже не зацепилась, и не споткнулась на пути великой борьбы друг с другом. Только у виска покрутили: недалекая ведь девочка, разве так проблемы решают. Быстро забрали документы из школы. С глаз долой — из сердца вон! И проблемы как ни бывало…
Только в памяти остались короткие встречи, и вопросы, и ответы.
— Тебя не будет, а развод остановится? Родители помирятся?
— Нет.
— А вопрос с братом решится, его перестанут растягивать в разные стороны?
— Нет.
— А проблемы исчезнут?
— Нет. Будет еще хуже.
И удивление:
— Странно, никогда об этом так не думала…
Недоразумение
— Это не парень, а сплошное недоразумение! Вы его видели?! Вы его слышали?!
— А что, у него странности в развитии?
— Да, нет же! У него странности в поведении! Руки разрисовал, сидит, всех раздражает. Мальчики из класса уже собирались его бить — еле сдержала их, пришлось пригрозить.
— За что бить-то?
— Странный он какой-то, да еще и неопрятный.
Обрывки разговора, которые услышала я, прежде чем встретиться с этим «странным» учеником.
Худощавый, немного нескладный, действительно неухоженный, съежившийся и такой неуверенный, с чуть согнутыми коленями и головой, вобранной в плечи, он всем своим видом как будто извиняется за то, что он здесь, среди нас, и именно такой.
Ко мне пришел самостоятельно, искал хоть кого-то, с кем можно было бы поговорить, не страшась осуждения. Его внешний вид совершенно не соответствовал внутреннему содержанию. Буквально с первых слов Сергей заинтересовал меня своим нестандартным взглядом на жизнь, природу, себя, веру в Бога. Много всего накопилось в этой голове, но оно как-то разбросано по разным полкам понимания. Одним словом, много всего, в чем нужно было разобраться, и прежде всего ему самому. За тем и пришел. В данную школу попал не случайно. Это уже не первая, где он не пришелся ко двору; особенно не нравится он классным руководителям. У нас ему понравилось. Здесь ему хорошо, учителя не придираются, не лезут со своими требованиями.
Тут я немного удивилась: на вид он парень конформный, не конфликтный. Почему такое отношение? Оказалось, что, придумывая про себя невероятные истории, он провоцирует негативное отношение к себе, для того чтобы на него обратили внимание. Но не педагоги, а сверстники. Так хочется с кем-то дружить, а как это сделать, не знает. Вот и выдает себя за того, кем, собственно, не является. Все твердит о русофобах и славянских организациях.
А я смотрела на него и думала, ну зачем ему, шестнадцатилетнему, все это надо? В классе он старше многих, говорит, что в детстве болел и много пропустил. Действительно, учится он лучше многих, значит, на второй год из-за неуспеваемости не оставляли. Может, из-за поведения? И тут, конечно, поток устрашающей информации о совершенных «подвигах», приводах в милицию и т.д. Причем все выглядело совершенно невинно — просто так складывались обстоятельства. И не удивительно: Сергей просто притягивал к себе разного рода приключения.
Затем выяснилось, что он пишет стихи. Глубокие. Правда, в них встречаются неприличные выражения. И везде сквозит какая-то затаенная обида. На кого? За что? Ответов нет, он ничего не выясняет. Ему надо, что бы кто-то слушал, обратил на него внимание, признал, что он вообще существует.
Сегодня мы рисуем.
— Каким ты видишь себя среди других?
— Вот!
На листе бумаги изображение повешенного человека с повязкой, закрывающей рот и пол-лица.
— А где глаза? Почему рот закрыт?
— Очень хочется сказать, но никто не слышит. Меня не воспринимают, не замечают. Иногда думаю, что меня нет.
— А почему фигура на дереве висит?
— Жить не хочется. Все время думаю об этом. Понимаю, что в жизни нет ничего такого, из-за чего можно хотеть умереть, но мне хочется.
— Думаешь о самоубийстве?
— Да.
— А ради чего стоит жить?
— Не знаю… может, ради мамы?
— Маму любишь?
— Да, и братьев и сестер.
Оказывается, Сережа из многодетной семьи. Все дети рождены от разных отцов, но он всех их все равно любит, особенно девчонок.
Сейчас мама опять одна. Она у них хорошая, но несчастливая, не может устроить свою жизнь. Отца своего Сергей не помнит. Он был совсем маленьким, когда папу убили. Дедушку тоже убили, он в тюрьме сидел, «дружки же и постарались». Мужчин в семье немного, Сережа старший и как-то странно невезучий, как и мама.
— А в чем тебе не везет?
— И в жизни, и в любви. Меня все предают, особенно девушки. Да и друзья тоже. И вообще — все надоело.
— А что можешь о себе сказать?
— Ну, я умею молчать, люблю одиночество и живу сам по себе. Да, еще никому не верю.
— А Богу веришь?
— Верю, но…
Вы мне скажите как, а я уже пойму, мое или нет…
Ему всего девятнадцать. Он очень миловидный, симпатичный молодой человек. Любимый мамой, ухоженный, знает, что нравится девочкам. Многим, но только не главной, той, которая нравится ему. Более того, он уверен, что любит. А она? Непонятно. Спросить страшно: вдруг правда окажется не такой, какой хочется. И вообще вся жизнь должна идти, как хочется — по удовольствиям. Ведь главное в жизни — удовольствия, почему нет? И вроде бы все хорошо, но ….
Впервые подумал о самоубийстве еще в двенадцать лет. Причин тоже особых не было, не считая того факта, что отец как-то по-особому запил. Почему, тоже непонятно. Да, наверное, и не интересно. Он, отец, всегда в другом измерении, в другой — параллельной — жизни. Когда-то хотелось, чтобы любил, а теперь нет. И говорить о нем не хочется вообще. И любить его тоже не хочется. Любить того, кто меня любит — это понятно, с этим согласен, а вот того, кто меня не очень (отец, в частности) — большая проблема и огромное несогласие. «И вообще непонятно, как это — любить того, кто меня не любит; да еще это: подставь другую щеку… не понимаю и не принимаю». Одним словом, с отцом никак не получается, и очень «напряжно» о нем говорить. Кстати, именно отец произнес эти пресловутые слова о том, как было бы хорошо, если бы его, Димы, не было. «Лучше бы аборт тогда, чем ты сейчас», — это Дима процитировал папу в ответ на мой вопрос о том, кто же его убедил, что он зря на свет появился, что он нежеланный ребенок, ненужный человек. У мамы как-то по-другому. Мама любит, и Дима платит ей взаимностью. Но любовь мамы тоже удушающая, чрезмерно заботливая, от нее тоже хочется «улизнуть».
Так вот впервые в двенадцать лет сказал другу, что жить незачем, все пустое, в будущем ничего не будет интересного, все бессмысленно. Мол, все равно умирать, так какая разница когда? Можно раньше, можно позже. Зачем ждать и мучиться?
Потом подзабыл. Жил сегодняшним днем, ни о чем не задумывался. А потом встретил ее. Задушевные отношения, первая встреча и еще большее увлечение. Но она то притягивает, то отталкивает, то хочет, то не хочет. Одно непонимание за другим — и опять страшно узнать правду. Правда — она вообще страшная штука. И снова мысли о том, как не хочется жить, как все надоело. Впереди все размыто, будущее не видно, туманно, настоящее тоже. И вообще смысла никакого в жизни нет. Одни сплошные прятки с самим собой. Когда все гладко и хорошо, когда кругом какая-то суета, за которую можно спрятаться, существование терпимо, но затем настает непонятная пустота, которую нечем заполнить. Так кажется на первый взгляд, но затем она, эта пустота, начинает заполняться удовольствиями. Игры, тусовки, поездки, дефиле, встречи с друзьями — и снова в центре внимания, и снова доволен! А вот любимая не оценила, не поняла. И опять как на качелях — то вверх, то вниз. И думать не хочется, не хочется понимать, а хочется, что бы кто-то сказал, как надо, а он поймет потом, его это или нет.
Так и живет — от желания жить до желания умереть. Как на горках: и в отношениях с родителями, и с девушкой, которая нравиться больше остальных, и с теми, другими, внимания которых так хочется, и с самим собой. Сплошное раздвоение — два лица, две маски. Они разные, они очень противоположны. В одних обстоятельствах маска скрытности, спокойствия, сдержанности и чувства злости, раздражения, апатии. В других открытость, эмоциональность, веселость, желание помогать, поддерживать. Устал от всего этого. Жизнь как на сцене, где нет Димы настоящего, а только некий образ, которому надо соответствовать, потому что так проще, так понятнее. А главное, никто не знает, каков он на самом деле, что с ним, с настоящим, происходит. Никому нельзя сказать, нельзя попросить о помощи, потому что это слабость, а слабым быть нельзя, не будут уважать и любить.
Вопрос о вере Богу поднялся как-то неожиданно. Причем Дима сам сказал о том, что верует. Только когда стали прояснять, в кого и во что, то выясняли долго. Оказалось, в детстве бабушка водила в Храм. Значит, веры христианской. Но ничего о ней не знает. Не потому, что не думал или не понимает, а потому, что лень задумываться. Хорошо бы, если бы кто-то сказал как, а там Дима сам поймет, его это или нет. И так во всем. И бесконечные претензии к отцу, которого тоже никто не понимает, который хочет, что бы его все оставили в покое, и согласен за это платить. И все согласны брать плату. А чтобы не раздражаться из-за пьянства, лучше уйти в чтение книг (как это делает мама), чтобы не замечать, не чувствовать. Но страшно стать таким, как отец, ведь и сейчас Дима решает проблемы так же, как он. Если не справляется, значит пьет. И вообще не знает, зачем жить, чего желать, к чему идти. Вот если бы кто-то подсказал, почему у него все в жизни не так, почему он такой невезучий, ведь у него все хорошо, и причин унывать нет, но жить все равно не хочется, и в будущее не хочется идти, а хочется сбежать от всех. Куда? Все к тем же всем. Ко всем сразу и ни к кому конкретно. Тотальное одиночество на фоне игр, друзей, родителей, любимых и нелюбимых людей. Как будто от всего этого кружится голова и в этом кружении уходит почва из-под ног, а остановиться и узнать правду страшно, не хочется. Лучше умереть.
Жизнь, что дешевле пачки сигарет
Мы говорим о дальнейших встречах, об их ценности, об их материальном достоинстве, о благодарности. Благодарность безмерна, интерес огромен, но в денежном отношении как-то все не складывается. На какие великие дела тратятся деньги? Дел особых нет. Жизнь без цели и без цены.
— А ты куришь?
— Конечно.
— А пиво пьешь?
— Да, и очень часто.
— А можешь пожертвовать деньгами, которые тратишь на сигареты и пиво, и временем, которое уходит на суетные дела, ради встреч, посвященных твоей тяге к самоубийству?
— Нет, хотя, пожалуй, пивом могу.
— А сигаретами?
— Нет, это исключено. Курил, курю и буду курить. Бросать не собираюсь.
— Ты так любишь курить?
— Да.
— Больше жизни?
— При чем тут жизнь?
— Но ведь тема наших встреч — твое неуемное желание умереть.
— Нет, сигаретами жертвовать не стану.
Он так и не понял, при чем тут сигареты. А жизнь — она «бесполезна и бессмысленна, тем более такая, как у него».
Стоит лишь добавить, что за видимым внешним благополучием скрывается внутреннее несогласие с собой, с другими, со всем миром. И это несогласие до предела сужает видение жизни. Человек как бы фиксируется на чем-то одном. Это одно — зацикленность на себе. Появляется непреодолимое желание прекратить внутреннюю боль, «из-бежать» напряжения, «не-вы-носить» жизненные трудности.
Доктор медицинских наук, профессор кафедры клинической психологии Института инновационного последипломного образования Одесского национального университета имени И.И. Мечникова Всеволод Розанов в одном интервью сказал о том, что причины детских самоубийств могу быть самыми разными — от убежавшей собаки, несдачи экзамена или потери какой-то вещи до неполадок в семье, ухода отца, давления родителей. Самостоятельно из этого очень трудно выкарабкаться, и все проблемы загоняются подростком внутрь себя (Марценюк, 2010а).
Причины эти кажутся нелепыми, глупыми, но они есть, они существуют. «Причин очень много — и все они отражают тенденции подросткового переходного возраста. С одной стороны, стремление к личной независимости, социальной эмансипации, а с другой, — сохранение связи с родителями и полной зависимости от них. Огромную роль в формировании суицидальных настроений играют непрекращающиеся конфликты с папами и мамами, конфликты в подростковой среде» (Марценюк, 2010а). С родителями не сложилось, окружающие не понимают, сверстники не принимают (надо быть кем-то) и т.д.
Внешние причины свидетельствуют и о внешних проявлениях суицидальных тенденций, но проблема намного глубже, чем кажется на первый взгляд. Повод к самоубийству — пусковой механизм, провоцирующий поступок, зреющий где-то внутри самого человека.
Знаменитый суицидолог XX столетия А.Г. Амбрумова говорила, что «соматическое и психическое здоровье в большой мере зависят от внутреннего настроя человека, его мироощущения, состояния эмоциональной сферы и, наконец, отношения человека к самому себе, в том числе и к своему организму. Для успешного решения проблем, стоящих перед здравоохранением, важно, чтобы не только общество было заинтересовано в укреплении здоровья и увеличении продолжительности жизни людей, но чтобы и сам человек сознательно и ответственно относился к своему здоровью» (Амбрумова, 1986; Любов, Цупрун, 2013).
Что объединяет всех молодых людей, которые не хотят продолжать жить? Прежде всего — это обида на близких, жалобы на недостаток любви и внимания, поиск причин извне, но никак ни в себе; это потребительское отношение к жизни: мне не дали, меня не «до-любили», меня не оценили и т.д. И, главное, отсутствие желания искать выход, упрощение программы действий, желание идти по пути наименьшего сопротивления. Можно спрятаться за некий повод, что бы оправдать свое роковое решение. Однако причина скрывается в самом человеке, в его внутренней неустроенности, отсутствии с-мир-ения перед вызовами судьбы, зацикленности на обидах и претензиях, в желании жить только так, как хочется самому, а не так, как диктует сама жизнь. Жизненные трудности есть у каждого человека, но все по-разному реагируют на их проявления. Ситуации бывают подчас невыносимыми, но многие противостоят обстоятельствам и не отступают перед жизнью, уходя в небытие. Если говорить языком бокса — «держат удар», а значит встают после нокаута и продолжают бороться.
Да, жизнь нелегкая задача, но назвать обстоятельства невыносимыми в приведенных примерах сложно, а выносить их — значит трудиться, и прежде всего — над самим собой. И эта нелегкая задача становится непосильной для молодых людей. Конечно, хочется жить в свое удовольствие, хочется все иметь и ни за что не отвечать, — это иллюзия, за которую можно спрятаться и приглушить голос совести внутри себя, но найти душевный покой, увы, невозможно.
Задаваясь вопросом, чего хотят эти молодые люди, я обратила внимание на то, что они не могут найти вразумительный ответ. Казалось бы, есть много причин для жизни и радости: светит солнце, поют птицы, природа меняется удивительно и прекрасно, нет бедствий и войн, разрухи и голода. Но чего-то все равно не хватает, какая-то внутренняя боль преследует, и в голове навязчиво крутятся суицидальные мысли. «Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах», — говорил профессор Преображенский в повести Булгакова «Собачье сердце» (Булгаков, 2012).
Ссылаясь на святоотеческую литературу, Л.Ф. Шеховцова и Ю.М. Зенько пишут: «Необходимая черта Образа Божия в человеке — свобода. Свобода тварного человека не исключает возможности делать зло. Человек, сотворенный свободным, необходимо должен был пройти путь испытания. Не выдержав искушения, человек выбирает зло — так совершается его грехопадение… человек теряет целостность (целостное восприятие мира), ум отделяется от сердца и становится бессердечным, а сердце неразумным» (Шеховцова, Зенько, 2012). Так и живут они отдельно друг от друга: бессердечный ум и неразумное сердце. Ум — не видящий, сердце — не приемлющее. И нет у молодых людей опоры, духовных ориентиров, ссылаясь на которые можно воспринимать жизнь как драгоценный по-дар-ок — намного дороже, чем пачка сигарет.
Хочется только добавить, что вся жизнь человека — это борьба добра и зла внутри него самого, а поле брани — человеческое сердце, которое святитель Лука (Войно-Ясенецкий) считал органом любви. От того, что побеждает, зависят все человеческие проявления: и внутренние, и внешние. К сожалению, у человека неверующего чаще происходит сужение видения: он видит вокруг себя только зло, игнорируя то доброе и позитивное, что находится рядом.
Литература
- Амбрумова А.Г. Суицидальное поведение как объект комплексного изучения // Комплексные исследования в суицидологии: Сборник научных трудов. М.:, 1986. С. 7-25.
- Булгаков М.А. Собачье сердце. СПб., 2012.
- Любов Е.Б., Цупрун В.Е. Век, время и место профессора Амбрумовой в отечественной суицидологии // Медицинская психология в России: Электрон. науч. журн. 2013. № 2 (19). [Электронный ресурс] URL: http://medpsy.ru.
- Марценюк Е. Детей атакуют кризисы // Независимая газета «Юг». № 40 (15793), 12 июня 2010 г.
- Марценюк Е. Суицид родом из детства, 2010а. [Электронный ресурс] URL: http://www.proza.ru/2010/06/25/488.
- Шеховцова Л.Ф., Зенько Ю.М. Элементы православной психологии: Монография. М., 2012.
Максимова Елена — психолог экзистенциального направления, преподаватель Крымского факультета Запорожского национального университета, слушатель МИЭК (г. Симферополь). (Данные об авторе- на момент выхода статьи)
Опубликовано в журнале «Экзистенциальная традиция: философия, психология, психотерапия», №22, 2013.
